Неточные совпадения
Внешние отношения Алексея Александровича с женою были такие же, как и прежде.
Единственная разница состояла в том, что он еще более был занят, чем прежде. Как и в прежние года, он с открытием весны поехал на воды за границу поправлять свое расстраиваемое ежегодно усиленным зимним трудом здоровье и, как обыкновенно, вернулся в июле и тотчас же с увеличенною энергией взялся за свою обычную работу. Как и обыкновенно, жена его переехала на дачу, а он
остался в Петербурге.
Я тебе уже говорил сейчас, что эти серебряные часы, которым грош цена,
единственная вещь, что после отца
осталась.
Раскольников тут уже прошел и не слыхал больше. Он проходил тихо, незаметно, стараясь не проронить ни единого слова. Первоначальное изумление его мало-помалу сменилось ужасом, как будто мороз прошел по спине его. Он узнал, он вдруг, внезапно и совершенно неожиданно узнал, что завтра, ровно в семь часов вечера, Лизаветы, старухиной сестры и
единственной ее сожительницы, дома не будет и что, стало быть, старуха, ровно в семь часов вечера,
останется дома одна.
Она, кажется,
единственный человек, после которого не
осталось в памяти ни одной значительной фразы, кроме этой: «Смешно, а — верно».
Он забыл ту мрачную сферу, где долго жил, и отвык от ее удушливого воздуха. Тарантьев в одно мгновение сдернул его будто с неба опять в болото. Обломов мучительно спрашивал себя: зачем пришел Тарантьев? надолго ли? — терзался предположением, что, пожалуй, он
останется обедать и тогда нельзя будет отправиться к Ильинским. Как бы спровадить его, хоть бы это стоило некоторых издержек, — вот
единственная мысль, которая занимала Обломова. Он молча и угрюмо ждал, что скажет Тарантьев.
— Как можно! — с испугом сказал Леонтий, выхватывая письмо и пряча его опять в ящик. — Ведь это
единственные ее строки ко мне, других у меня нет… Это одно только и
осталось у меня на память от нее… — добавил он, глотая слезы.
От этого она только сильнее уверовала в последнее и убедилась, что — как далеко человек ни иди вперед, он не уйдет от него, если только не бросится с прямой дороги в сторону или не пойдет назад, что самые противники его черпают из него же, что, наконец, учение это — есть
единственный, непогрешительный, совершеннейший идеал жизни, вне которого
остаются только ошибки.
Сами они блистали некогда в свете, и по каким-то, кроме их, всеми забытым причинам
остались девами. Они уединились в родовом доме и там, в семействе женатого брата, доживали старость, окружив строгим вниманием, попечениями и заботами
единственную дочь Пахотина, Софью. Замужество последней расстроило было их жизнь, но она овдовела, лишилась матери и снова, как в монастырь, поступила под авторитет и опеку теток.
Между тем наступила ночь. Я велел подать что-нибудь к ужину, к которому пригласил и смотрителя. «Всего один рябчик
остался», — сердито шепнул мне человек. «Где же прочие? — сказал я, — ведь у якута куплено их несколько пар». — «Вчера с проезжим скушали», — еще сердитее отвечал он. «Ну разогревай английский презервный суп», — сказал я. «Вчера последний вышел», — заметил он и поставил на очаг разогревать
единственного рябчика.
Вверху стола сидел старик Корчагин; рядом с ним, с левой стороны, доктор, с другой — гость Иван Иванович Колосов, бывший губернский предводитель, теперь член правления банка, либеральный товарищ Корчагина; потом с левой стороны — miss Редер, гувернантка маленькой сестры Мисси, и сама четырехлетняя девочка; с правой, напротив — брат Мисси,
единственный сын Корчагиных, гимназист VI класса, Петя, для которого вся семья, ожидая его экзаменов,
оставалась в городе, еще студент-репетитор; потом слева — Катерина Алексеевна, сорокалетняя девица-славянофилка; напротив — Михаил Сергеевич или Миша Телегин, двоюродный брат Мисси, и внизу стола сама Мисси и подле нее нетронутый прибор.
Из обруселых рижских немок по происхождению, Агриппина Филипьевна обладала счастливым ровным характером: кажется, это было
единственное наследство, полученное ею под родительской кровлей, где
оставались еще шесть сестриц и один братец.
И если народы Запада принуждены будут, наконец, увидеть
единственный лик России и признать ее призвание, то
остается все еще неясным, сознаем ли мы сами, чт́о есть Россия и к чему она призвана?
Прокурор так и впился в показание: оказывалось для следствия ясным (как и впрямь потом вывели), что половина или часть трех тысяч, доставшихся в руки Мите, действительно могла
оставаться где-нибудь припрятанною в городе, а пожалуй так даже где-нибудь и тут в Мокром, так что выяснялось таким образом и то щекотливое для следствия обстоятельство, что у Мити нашли в руках всего только восемьсот рублей — обстоятельство, бывшее до сих пор хотя
единственным и довольно ничтожным, но все же некоторым свидетельством в пользу Мити.
Тут я только понял весь ужас нашего положения. Ночью во время пурги нам приходилось
оставаться среди болот без огня и теплой одежды.
Единственная моя надежда была на Дерсу. В нем одном я видел свое спасение.
Пурга — это снежный ураган, во время которого температура понижается до 15°. И ветер бывает так силен, что снимает с домов крыши и вырывает с корнями деревья. Идти во время пурги положительно нельзя:
единственное спасение —
оставаться на месте. Обыкновенно всякая снежная буря сопровождается человеческими жертвами.
Та к как при ходьбе я больше упирался на пятку, то сильно натрудил и ее. Другая нога устала и тоже болела в колене. Убедившись, что дальше я идти не могу, Дерсу поставил палатку, натаскал дров и сообщил мне, что пойдет к китайцам за лошадью. Это был
единственный способ выбраться из тайги. Дерсу ушел, и я
остался один.
Утром 3 ноября мы съели последнюю юколу и пошли в путь с легкими котомками. Теперь
единственная надежда
осталась на охоту. Поэтому было решено, что Дерсу пойдет вперед, а мы, чтобы не пугать зверя, пойдем сзади в 300 шагах от него. Наш путь лежал по неизвестной нам речке, которая, насколько это можно было видеть с перевала, текла на запад.
Когда он разгонял наконец мальчишек и
оставался один, его преследования обращались на
единственного друга его, Макбета, — большую ньюфаундлендскую собаку, которую он кормил, любил, чесал и холил. Посидев без компании минуты две-три, он сходил на двор и приглашал Макбета с собой на залавок; тут он заводил с ним разговор.
«L'autre jour done je repassais dans ma mémoire toute ma vie. Un bonheur, qui ne m'a jamais trahi, c'est ton amitié. De toutes mes passions une seuLe, qui est restée intacte, c'est mon amitié pour toi, car mon amitié est une passion». [На днях я пробежал в памяти всю свою жизнь. Счастье, которое меня никогда не обманывало, — это твоя дружба. Из всех моих страстей
единственная, которая
осталась неизменной, это моя дружба к тебе, ибо моя дружба — страсть (фр.).]
Передняя и девичья составляли
единственное живое удовольствие, которое у меня
оставалось. Тут мне было совершенное раздолье, я брал партию одних против других, судил и рядил вместе с моими приятелями их дела, знал все их секреты и никогда не проболтался в гостиной о тайнах передней.
В это время, перед ссылкой, я познакомился с человеком, который
остался моим другом на всю жизнь, быть может,
единственным другом, и которого я считаю одним из самых замечательных и лучших людей, каких мне приходилось встречать в жизни.
Это было торжественное открытие вековой Сухаревки. Сухарева башня названа Петром I в честь Сухарева, стрелецкого полковника, который
единственный со своим полком
остался верен Петру во время стрелецкого бунта.
Я был первым и до сих пор
остаюсь практически
единственным человеком, который обнаружил эту главную ошибку современной философии; я показал, что все философы (за исключением Лейбница), начиная с Декарта и его последователя Спинозы, исходили из принципа разрушения и революции в отношении религиозной жизни, из принципа, который в области политики породил конституционный принцип; я показал, что кардинальная реформа невозможна, если только она не будет проходить и в философии и в политике.
Можно так обращаться, например, и с стихотворениями г. Розенгейма: поэзии у него нет ни в одном стихе; поэтому
единственною меркою достоинства стихотворения
остается относительное значение идеи, на которую оно сочинено.
Вот как я, говорю, за тебя ручаться готов!» Тут он бросился мне в объятия, всё среди улицы-с, прослезился, дрожит и так крепко прижал меня к груди, что я едва даже откашлялся: «Ты, говорит,
единственный друг, который
остался мне в несчастиях моих!» Чувствительный человек-с!
— Вон добрые люди в орду собираются уезжать, а ты лежишь, как колода, — корила обезумевшая Мавра
единственную работницу. — Хоть бы умереть… Хлеба вон
осталась одна-разъединая корочка, как хошь ее дели на троих-то.
Единственным утешением для Наташки
оставался пример других поденщиц, которые околачивались вместе с ней на фабрике.
Единственною свидетельницей этой горячей сцены была Оленка, которая равнодушно
оставалась у огонька, над которым был повешен чугунный котелок с варевом. Коваль совсем одурел. Он так кричал и ругался, что Никитич, наконец, вытолкал его в шею и только потом догадался спросить, где же в самом деле мошенник Тишка?
Собственно говоря,
единственную рабочую силу представлял Макар, который попрежнему
оставался лесообъездчиком, хотя вот уже целых полгода не получал жалованья.
Единственным отдыхом ему была беседа с Лобачевским, который
оставался с Розановым в прежних, неизменно хороших, не то что приятельских, а товарищеских отношениях.
«Ах, так!.. Я тебя пригрел на своей груди, и что же я вижу? Ты платишь мне черной неблагодарностью… А ты, мой лучший товарищ, ты посягнул на мое
единственное счастье!.. О нет, нет,
оставайтесь вдвоем, я ухожу со слезами на глазах. Я вижу, что я лишний между вами! Я не хочу препятствовать вашей любви, и т. д. и т. д. «
В такие минуты, когда мысль не обсуживает вперед каждого определения воли, а
единственными пружинами жизни
остаются плотские инстинкты, я понимаю, что ребенок, по неопытности, особенно склонный к такому состоянию, без малейшего колебания и страха, с улыбкой любопытства, раскладывает и раздувает огонь под собственным домом, в котором спят его братья, отец, мать, которых он нежно любит.
После отца у него
осталась довольно большая библиотека, — мать тоже не жалела и давала ему денег на книги, так что чтение сделалось
единственным его занятием и развлечением; но сердце и молодая кровь не могут же
оставаться вечно в покое: за старухой матерью ходила молодая горничная Аннушка, красавица из себя.
Остается, стало быть,
единственное доказательство «слабости» народа — это недостаток неуклонности и непреоборимой верности в пастьбе сельских стад. Признаюсь, это доказательство мне самому, на первый взгляд, показалось довольно веским, но, по некотором размышлении, я и его не то чтобы опровергнул, но нашел возможным обойти. Смешно, в самом деле, из-за какого-нибудь десятка тысяч пастухов обвинить весь русский народ чуть не в безумии! Ну, запил пастух, — ну, и смените его, ежели не можете простить!
Единственное утешение, которое
осталось нам на долю, когда рядом генералы Блиновы процветают и блаженствуют, — есть мысль, что если бы не было нас, не было бы и действительно замечательных людей.
Единственным плодом от этой кипучей деятельности
остались только захватывающие воспоминания о том, что и как он, Перекрестов, ел в Яффе, в Сан-Франциско, в Шанхае, в Кадиксе, в Бостоне, в Каире, Биаррице, Ментоне, на острове Уайте и т. д.
Единственным утешением
оставалось сознание, что окружавшие меня люди, с которыми мне приходилось иметь дело, ничем не лучше, за исключением разве того, что они в большинстве случаев были непроходимо глупы.
Теперь, как я слышал, между воспитанниками интернатов уже существуют более серьезные взгляды на предстоящее будущее, но в сороковых годах разговоры вроде приведенного выше стояли на первом плане и были
единственными, возбуждавшими общий интерес, и, несомненно, они не
оставались без влияния на будущее.
Соскучившись развлекаться изучением города, он почти каждый день обедал у Годневых и
оставался обыкновенно там до поздней ночи, как в
единственном уголку, где радушно его приняли и где все-таки он видел человечески развитых людей; а может быть, к тому стала привлекать его и другая, более существенная причина; но во всяком случае, проводя таким образом вечера, молодой человек отдал приличное внимание и службе; каждое утро он проводил в училище, где, как выражался математик Лебедев, успел уж показать когти: первым его распоряжением было — уволить Терку, и на место его был нанят молодцеватый вахмистр.
Он знал, что как ни глубоко и ни сильно оскорбил его Зыков, но это был
единственный человек в Петербурге, который принял бы в нем человеческое участие и, по своему влиянию, приспособил бы его к литературе, если уж в ней
остался последний ресурс для жизни; но теперь никого и ничего не стало…
Эти строки
единственные остались у меня в памяти из газеты, которая мозолила мне глаза десятки лет в Москве во всех трактирах, ресторанах, конторах и магазинах. В доме Чебышева, на Большой Бронной, постоянном обиталище малоимущих студентов Московского университета, действительно оказались двое студентов Андреевых, над которыми побалагурили товарищи, и этим все и окончилось.
Если бы не слово, данное товарищу, он ушел бы немедленно;
остался же в
единственной надежде помочь хоть чем-нибудь при самом исходе дела.
С наступлением глубокой осени, конечно, все эти удовольствия должны были прекратиться;
единственным развлечением для моих супругов
остались пение и музыка по вечерам, которые обыкновенно оканчивались небольшими оргиями за ужином.
Старик поперхнулся, и все нутро его вдруг заколыхалось. Мы замерли в ожидании одного из тех пароксизмов восторга, которые иногда овладевают старичками под наитием сладостных представлений, но он ограничился тем, что чихнул. Очевидно, это была
единственная форма деятельного отношения к красоте, которая, при его преклонных летах,
осталась для него доступною.
Поэтому Иудушка
остался очень доволен, что ему не привелось даже покривить душой, объявляя себя
единственным законным наследником оставшегося после матери имущества.
И помню, мне даже приятно было думать, как будто хвалясь перед собой своей же мукой, что вот на всем свете только и
осталось теперь для меня одно существо, меня любящее, ко мне привязанное, мой друг, мой
единственный друг — моя верная собака Шарик.
Войдя в свой дом, где в течение довольно долгого времени
оставался хозяином и
единственным жильцом дьякон Ахилла, протопоп поцеловал стихийного исполина в сухой пробор его курчавой головы и, обойдя вместе с ним все комнатки, перекрестил пустую осиротелую кроватку Натальи Николаевны и сказал...
«Конечно, правительства указывают для оправдания этих мер на исключительно оборонительный характер всех этих расходов и вооружений, но все-таки
остается непонятным для всякого незаинтересованного человека, откуда можно ожидать нападения, когда все великие державы единодушно в своей политике преследуют
единственную цель обороны.
Не утверждать того, что ты
остаешься землевладельцем, фабрикантом, купцом, художником, писателем потому, что это полезно для людей, что ты служишь губернатором, прокурором, царем не потому, что тебе это приятно, привычно, а для блага людей; что ты продолжаешь быть солдатом не потому, что боишься наказания, а потому, что считаешь войско необходимым для обеспечения жизни людей; не лгать так перед собой и людьми ты всегда можешь, и не только можешь, но и должен, потому что в этом одном, в освобождении себя от лжи и исповедании истины состоит
единственное благо твоей жизни.
С стесненным, переполненным слезами сердцем я хотел уже выйти из хаты, как вдруг мое внимание привлек яркий предмет, очевидно, нарочно повешенный на угол оконной рамы. Это была нитка дешевых красных бус, известных в Полесье под названием «кораллов», —
единственная вещь, которая
осталась мне на память об Олесе и об ее нежной, великодушной любви.